РЕМИС
Меня среди ночи разбудил ливень. Молнии фотовспышками освещали резную мощь соснового леса. Взрывы грома откликались мгновенно. Видно, белый дом под красной черепичной крышей оказался прямо в эпицентре грозы, бушевавшей над побережьем. Вертикальным частоколом стояли струи воды. Во всем этом было нечто нереальное. Все в доме спали.Их почему-то не тревожила стихия.
— Ночь, гроза… Осталось только появиться трагической красавице с младенцем на руках… Как в индийском кино! – сказала я в темноту.
— Скорей — в американском, — услышала я чей-то голос. – Море гудит. Вокруг лес. Не хватает лишь путника в ковбойской шляпе с кобурой на боку, который заблудился в непогоду. Бррр!.. Чем не начало для вестерррна?!
Кто-то большой, в насквозь промокшей шубе, резко вздрогнул и прижался к моим ногам. Опять блеснула молния. И снова громыхнуло. Пес, как и я, старался спрятаться под узкую стреху крыши над входом в дом. Ему тоже было мокро. И он к тому же боялся грозы. При каждом ударе грома вздрагивал.
— Вестерн? А ты откуда такие слова знаешь? – удивилась я.
— А ты думаешь, что, если я собака, то кроме «Фас!», «Фу!» и «К ноге!», ничего и знать не могу? – проворчал пес. – Меня Человек иногда в дом пускает – погреться и телевизор посмотреть. А уж в раскрытую книжку заглянуть – нормальное дело! Только не говори моим, что я тут с тобой лясы точу! Им обоим не понравится это! Знаешь, шум начнется, телевидение приедет. А мы тишину любим, спокойствие…
— Он знает, что ты умеешь разговаривать?
— Еще бы! Я, как пришел, сразу сам ему по имени представился. Сказал, что меня зовут Ремис. И что лапам больно – отморозил, пока добирался. Зима стояла жуткая. И дорога неблизкая. Я тогда совсем щенком был… Ну да ладно! Дело давнее!..
Ремис, наконец, устроился рядом со мной под узким карнизом крыши и смотрел на низвергавшийся с небес поток воды уже с меньшим отвращением. Мое присутствие его успокаивало. А я уже и не удивлялась, что настоящая собака разговаривает со мной на вполне понятном, очень хорошем человеческом языке.
— А почему тебя назвали Ремисом? – осторожно спросила я.
— Я сам себя назвал! Мой Прежний, как в карты играл, все говорил это слово. И очень злой был, кричал на меня. От стола гнал. Я прятался, чтоб не стукнул… Ну, вот я и решил, что этот самый «ремиз» я и есть! Стал отзываться. Ему это слово очень даже нравилось. Когда те другие, что с ним играли, говорили «ремис», он рад был! Так один из них сказал: «Ремис» — да как пнет меня сапогом! Я задохнулся от боли – и вцепился ему в ногу. А Мой Прежний за меня не заступился. Он же видел, что я не был виноват, и не заступился. Он схватил меня и вышвырнул в снег. Больно так схватил! И кричал, что я… сама понимаешь, что! Плохое слово – чего повторять! Как будто я виноват, что мамаше моей прохожий беспородный пес понравился! Ну, я и уполз! А что было делать?! Отдышался. И ушел, куда глаза глядят.
Дождь тем временем стих. Промежутки между вспышками молний и раскатами грома все удлинялись. Пес внезапно выскочил из-под навеса и исчез в темноте. Вдруг стало слышно, что кто-то похрумкивает в саду. Большая рогатая тень нарисовалась рядом. Огромный лось невозмутимо объедал яблоки в саду, а Ремис стоял рядом и тихонько потявкивал, виляя хвостом. Я пошевелилась, чтобы выбросить сигарету, намокшую от дождя.
— Зря ты куришь тут, — сказал обиженно вернувшийся ко мне Ремис. – Друга спугнула! И полакомиться не дала. Между прочим, здесь нет других яблонь. Песок… На нем только сосны и умеют жить.
Мне стало неловко. Я потрепала пса по мокрой спине и ушла в дом. Спать.
Утром я встала поздно. Солнце слепило глаза. От дождя и следа не было, только роса перед домом была особенно густой. Пес гремел цепью в глубине сада, к нам не подходил, только издалека поглядывал на меня. Я не рассказала о ночном разговоре с Ремисом никому. Потому, что обещала. Да и все равно никто бы не поверил!
Латвия, Лепсте. Октябрь 2010 г.