Воспоминание о Леше
Передо мной старая фотография — черно-белая, любительская, 1980 года. Молодая женщина, очень красивая, улыбается кому-то осторожной русалочьей улыбкой. А вот еще, того же времени, но — цветной снимок! Она же, с мужем и двумя маленькими детьми… Это Леша, Елена Шаныгина. Писала в журнале под псевдонимом Елена Дорон. Сейчас она живет в Соединенных Штатах. У нее совсем другая жизнь. И я не думаю, чтобы теперь она часто вспоминала то время в Ленинграде, когда мы с ней были знакомы. Тогда ее семьей были муж Сережа, дочка Катя и сын Мишенька. Еще, помнится, был четвероногий член семьи — пятнистый дог, обаятельный и неукротимо упрямый щенок, по имени Лорд. А я моталась к ней дважды в месяц из Риги- редактировать журнал. На этот подвиг меня сподвигла Наташа Малаховская, когда ее в канун Московской Олимпиады высылали из Советского Союза. И я пообещала.
Работы, правда, почти не было. Творчество женщин, участниц журнала, и сбор статей шли по какому-то иному графику, никогда не совпадавшему с моими поездками. Но бесконечные посиделки с чаепитиями и разговоры, чтение моих стихов, Лешины эссе по мотивам ее невероятных видений и снов!.. Леша не была в то время человеком рассуждающим, и ее миниатюры были скорей потоком сознания. Все становилось прекрасным, значительным и трагическим в причудливом этом потоке фантазии. И я любила эти посиделки…
Приходили гости. Леша была в круговороте лиц, дел и забот — и в то же время как бы вне его. Она была здесь и не здесь и не здесь — такая вот русалочка, внутренне пребывающая в лесах, на берегу горных озер, куда ездила с матерью в геологические экспедиции. Она казалась мягкой и послушной, хотя поступала, не сообразуясь с чьими-то мнениями. Такое вот туманное облачко, струящееся и неуловимое! Это была из ряда достоевских инфернальных, гибельных женщин. Она ни к кому не относилась враждебно. Просто время от времени ее внимание переключалось — и те, на ком оно прежде было сосредоточено, переставали для нее иметь какое-либо значение. Кажется, никому из тех, кто любил ее, она не принесла счастья. Впрочем, это, похоже, и не было ее задачей! Так и промелькнула она тогда, прочертив небеса, как гибельная и прекрасная комета — и исчезла далеко за океаном. Не знаю, о чем она думает сейчас, чем живет и какие ей видятся сны! Только мерещится мне предсказание будущей ее непростой судьбы в этой мягкой, как бы нездешней улыбке на старых, потускневших фотографиях тех времен, когда мы вместе делали журнал. Тех времен, когда под ее окном уже частенько маячили бдительные сотрудники того ведомства, что чуть позднее вынудили и ее к эмиграции.