Дороги противостояния
Вверх по винтовой лестнице
На улице был снежный январь 1977 года. Город — Рига. Мы c поэтом Владимиром Френкелем осторожно поднимались по деревянной винтовой лестнице старого дома на самый чердак, под крышу. Без всякого звонка, поскольку у хозяина квартиры тогда телефона и не было, шли мы знакомиться с человеком, о котором уже знали, что он — необыкновенный. Даже не потому, что, не имея ни денег, ни возможностей получить для своей семьи отдельное жилье, соорудил себе квартиру в огромном, плохо прогреваемом чердачном помещении, которое в жилом фонде не числилось и годами стояло закрытым. Впрочем, среди нас ни у кого своего жилья не было, и уже сам факт вторжения за пределы предписанного вызывал интерес! Этот Валерий Сулимов, с которым мы собирались познакомиться, был уже «отказником» со стажем: он регулярно подавал документы на выезд из СССР — сперва в Польшу, потом — в США, и столь же регулярно получал отказ. Это сближало его с еврейским культурным движением, в котором мы тогда также участвовали — многие, как и Валерий, добивались разрешения эмигрировать из СССР. Большинство, хотя не все, собирались в Израиль. Еженедельные семинары по истории еврейского народа, о его традициях и религии, были небезопасны: можно было запросто работу потерять без надежды вновь устроиться по специальности.
Валерий, единственный, не был в этой компании евреем. А между тем, именно он доставлял из Москвы и Питера самиздатские журналы «Евреи в СССР» и «Тарбут» («Культура»). Потом его жена Лилия, на пишущей машинке перепечатывала привезенное — для всех участников семинаров. Валерий же перевозил и материальную помощь из Москвы, от него же в столичные правозащитные организации и на Запад уходила информация о репрессиях против активистов еврейского движения в Риге — это никто из нас троих, естественно, не знал…
Было очень холодно — хозяева тогда еще только обживали свежезанятый чердак. Лиля отпаивала нас горячим кофе и кормила бутербродами. Тогда, в первый мой визит к Сулимовым, я удивилась обилию в доме книг на иностранных языках: на французском и на польском. Многие книги западных писателей, которые Валерий читал по-польски, на русский язык никогда не переводились. Оказалось, что хозяин знает эти языки с детства, хотя родом он из далекого причерноморского Сухуми, столицы Абхазии..
Когда слово правды спасало
Его противостояние режиму насилия и лжи началась, наверное, когда он был еще совсем ребенком. Осталась в памяти страшная картина 1956 года. Кажется, весь Сухуми сошелся в тот день на центральной площади — протестовать против сноса памятника Сталину. Никто не объяснит причин столь внезапного проявления любви к недавно умершему тирану, который жестоко прошелся и по самой Грузии, и по ее Абхазской автономной республике! Скорей, это был акт противостояния решению центральных властей! Памятник был окружен танками. Учителя привели школьников — ну, не пойдут же танки на детей?!! Пошли! И навсегда остались в памяти Валерия лязг железных гусениц, крики ужаса и боли, кровь на этих гусеницах — и река Кура, которая долго выносила в море изуродованные человеческие тела.
Валере было 15 лет, когда он включился в работу молодежной организации, целью которой было освобождение Абхазии от диктата Москвы и Грузии. Он был самым младшим. Поэтому и не посадили, когда листовки в зале театра разбрасывал. Только выгнали из школы и запретили заниматься в секции айкидо. Спорт — это было самой большой потерей. У него были очень неплохие показатели — выступал уже в абхазской республиканской сборной… Вскоре Валерий уехал из Сухуми.
А потом пришел 1968 год. Валерий Сулимов служил в армии уже второй год, он был связистом танковой части, дислоцированной на Западной Украине, на самой границе с Чехословакией. «Сидел на прослушке», — как он называет сегодня свои служебные обязанности. Когда пришел приказ о вступлении в Чехословакию, Валерий и несколько его товарищей отказались подчиниться приказу.
— Командир сначала удивился, — вспоминает Валерий. — Разве я не понимаю, что это — нарушение присяги? Я ответил, что не понимаю. Ведь Чехословакия на Советский Союз не нападала и не нападает! Так что нет у меня обязанности защищать от нее мою социалистическую Родину. Он спросил, осознаю ли я последствия отказа подчиниться приказу. Естественно, я все осознавал. За это полагался трибунал. И меня увели. Но судить не стали — не хотели огласки. Вместо этого продержали несколько месяцев в спецотделении Львовского психдиспансера и выпустили с диагнозом «психопатия».. Диагноз был снят Международной независимой психиатрической экспертизой только в 1987 году.
А после выхода из психушки, Валерию неожиданно повезло. Ему разрешили съездить в гости в Польшу. Страна, еще кипевшая свободомыслием после недавних событий, очаровала его. Шел декабрь 1968 года. Люди говорили на понятном языке о том, что было и ему близко! Но еще раз приехать в Польшу, несмотря на регулярную подачу заявлений на сей предмет, ему удалось лишь почти двадцать лет спустя!..
Валерий поселился в Риге. Когда мы познакомились, он работал грузчиком в продуктовом магазине. Работал тяжело, платили мало. Зато работа была посменная. Каждая вторая неделя — выходная. Валерия устраивал такой график, который давал возможность свободную от работы неделю посвящать своему настоящему делу.
Сулимов познакомился с академиком Андреем Сахаровым, с астрофизиком Юрием Орловым. Появились контакты с американскими и французскими дипломатами и журналистами. Установил телефон. Его номер: 210 030 — был известен далеко за пределами Риги. Иногда звонили и просили о помощи даже незнакомые люди. Передать на Запад имя отказника, политзаключенного, опального писателя или редактора самиздатовского журнала — это порой означало избавление человека от дальнейших преследований. Иногда Валерий уезжал на пару дней в Москву или Ленинград. И информация уходила в нужном направлении: звучала по зарубежному радио, появлялась в прессе. А в Ригу приезжала свежая литература.
Я помню неутихающий стрекот пишущей машинки — это Лиля печатала самиздатовские тексты. Валерий делал фотокопии целых книг. А время от времени к ним стучались люди из КГБ, который охотился за этой литературой. «Охотники» увозили целый мешок книг и машинописых текстов, а также пишущие машинки. Через некоторое время кое-что из увезенного возвращалось домой. А машинки часто приходилось покупать снова. В последние годы даже появился некий ритм: от обыска до обыска проходило ровно девять месяцев. Мы вместе смеялись по этому поводу и покупали бутылку — отметить событие. А что еще оставалось делать?!..
— Девять — магическое число, — говорит и сегодня Валерий. — самих обысков у меня было столько же. Если бы нашли, например, «Архипелаг Гулаг» Солженицына, то было бы не до смеха! Срок был бы обеспечен. Они же явились в тот раз практически сразу, едва я успел отдать работу! Бог, видать, меня хранил!
Наступил 1980 год. Чувствовалось, что в Польше назревают события. Из киосков стали постепенно исчезать польские газеты и журналы. Но Валерий умудрялся как-то доставать их: газету «Kurier Polski», журал «Polityka»… В то время он первым в Советском Союзе перевел и распространил «Постулаты Солидарности» и «Обращение Польской Солидарности к рабочим Восточной Европы».
Статьи о бедственном положении людей, о настоящем рабочем профсоюзе «Солидарность»… Валерий переводил текст вслух прямо с листа. «Запиши, — попросила я. — Людям это нужно знать!»
Так родилась идея дайджеста «Польша — сама о себе»! Валерий переводил, я была литературным редактором, Лиля печатала на машинке первые двенадцать экземпляров. Знакомые уносили журнал на рижские заводы, там он размножался, как живое существо — общий тираж, естественно, не известен. Позже, в начале 1982 года, Валерий с женой сделали еще один сборник переводов из польской прессы «Польша — сама о себе, пока могла говорить».
В Польше уже было введено «военное положение». Говорили, что там стало голодно. Сулимовы начали посылать посылки с самыми необходимыми продуктами. Знакомые тоже начали покупать продукты для бедствующей Польши. Помнится, и я принесла сумку с сахаром, вермишелью, туалетным мылом и кофе. Было неловко, что посылка — такая бедная. Ничего особенного, самые повседневные вещи! Но, говорят, и это было тогда кстати. Все доходило. Валерий передавал посылки через католических священников, а не отсылал почтой, которая часто «теряла» или просто разворовывала международные посылки.
Валерий тогда много переводил с польского на русский язык. Перевел он сборник воспоминаний «Чудо на Висле» — многочисленные свидетельства очевидцев явления Матери Божией во время боя с большевистскими войсками под Варшавой в 1920 году. Потом получил заказ: перевод сборника текстов Ватиканского радио и книги об отце Пио. Все эти работы уходили в Польшу, чтобы потом вернуться, уже изданными, в Советский Союз. Указано там было и имя переводчика. Он жил тогда польскими событиями, хотя сам до 1987 года все еще оставался «невыездным»….
Тридцать лет спустя
Зимним вечером 1977 года, когда мы познакомились с Сулимовыми, никто из нас не мог знать, как тесно переплетутся наши судьбы. Поэт и публицист Владимир Френкель ровно через восемь лет, в январе 1985 года, будет в той же Риге арестован и получит срок за свои статьи и выступления в христианских и в еврейских кругах.
А Валерий Сулимов, у которого сотрудники КГБ на очередном обыске изъяли работу В. Френкеля о том, как вести себя на допросе, и на которого в то же время также было заведено уголовное дело по той же статье «О клевете на советскую власть», сумеет отбиться от всех вопросов, не назвав ни автора найденных у него материалов, ни людей, которые ему их принесли. Никто не мог таже предполагать, что судьба так разбросает всех нас по свету и что не все мы потом встретимся вновь.
Владимир Френкель вышел из заключения и в 1988-ом уехал в Израиль. Рухнул Советский Союз. И в 1992 году Валера с Лилей переселились в Польшу, Через год и я покинула Латвию. В 1996 году Валерий стал гражданином Польской Республики — за заслуги в борьбе за независимость Польши. А вот Лиля гражданства не дождалась — годом раньше она умерла от инфаркта в Олштыне
И наконец произошло нечто, совсем невероятное. Валерий отыскал меня в Германии — и в 2006 году мы поженились. И здесь начинается уже совсем другая история….
Клавдия РОТМАНОВА,